меня обрушивается. Он все время требовал доказательств. Решил жениться нам, чтобы наверняка.
Он собирает и собирает мои пряди, и за ухо заводит. Некоторые выскальзывают. Он повторяет.
И прищуренные, болезненные глаза на меня поднимает.
Он мог бы быть биологическим отцом Вани. Настолько выражение его лица похоже на козленочка.
Господи! Он мне не верит. Вот почему он так вцепился в регистрацию брака.
— Я люблю тебя, — почти беззучно повторяю я. — Я люблю тебя. Я думала, что на мне порча. Я хотела Деда Мороза поехать искать. Из Миронского детдома. Потому что только он могу сравниться с тобой. Но им оказался ты. Это всегда был только ты.
— Правда, любишь, значит? — сипит он, и переводит взгляд с глаз моих на губы, и так по кругу.
— Правда-правда.
Обнимаю его и в щеку зацеловываю. Моя ладонь утопает в его растопыренной пятерне. Вдвоем смотрим на наши руки у него на колене.
— Каждый там ждет, что кто-то придет. Что, мол, даже Снегурка окажется родной. Кто-нибудь, может, подберет. Сложно не стать попрошайкой. Я только один раз туда вернулся. Хотел доказать, Вася Кулак больше не попрошайка. Больше не ждет. Больше ни в чем не нуждается. Сечешь? Представляешь. А там ты, Снегурка.
Притягиваю его за лицо, и ласково носом об его носяру трусь. Он целует меня нежно, взгляд скрывает.
— И ты нашел меня потом. Ты нашел меня.
Он качает головой и не смотрит на меня.
Вечереет, поэтому я только облик его различаю.
— Поздно. Обязан был раньше тебя найти, Алиса. Никогда бы не допустил… Такой великий, бля, не попрошайка, что шуганулся снова показаться попрошайкой. Что там кто подумает про меня.
— Мне тоже страшно было, Вася. Все случилось, как должно случится. Верь мне. Ну! Не отворачивайся, боров, иначе на свадьбу оденешь малиновый костюм.
Кулак глядит на меня с таким возмущением, что я смеюсь.
А потом проворно заваливает меня на траву. Я проказливо сопротивляюсь для вида, и за носяру его хватаю.
— Ты доверься мне, маленькая моя. Больше, чем себе. Дай мне себя. Покорю тебя. Подчиняться мне будешь и тебе же так хорошо будет, — шепчет он. Руки мне над головой удерживает.
— Я доверяю тебе, — медленно говорю, как во сне.
— Но себе нет, видать. Сечешь себя, когда кувыркаемся. Фильтруешь. Я же чую. Хочу тебя, пиздец. Как шизик. Неужто не видишь, не чуешь?
— Я только с тобой… только с тобой смогу такое. Только тебе могу доверить.
Он мне в лицо скалится.
— Только мне. И со мной, конечно, только. Это наш с тобой секрет.
— С-секрет?
— Что ты по попке от меня любишь получать, ага. Но все равно непослушная стервочка. И коленки сотрешь, — он мне шею солодит, целуя невпопад. — Сотрешь коленки, передо мной?
— Дурачина, не говори такого! Не видишь, я… я и так согласна!
Он самодовольно смеется и меня на себя сверху переворачивает.
— Хорошо, не буду. В постели уже побазарим тогда.
После завтрака зову малого со мной на стройку проехаться. Алиса настороженно смотрит, волнуется.
Ваня же сначала медленно к тачке направляется — ей-богу, как на эшафот — а потом уже рядом с дверцей ускоряется.
Сидит рядом, типа, ровно и непринужденно. Видать, разозленный чем-то по-настоящему.
Серьезный фраер.
— Ремень накинь, — киваю в сторону рыцаря суровой мины.
Наспех зыркает на меня яростно и дергает ремень со всей дури. Пристегивается демонстративно быстро.
Ух, кто-то себя накрутил похлеще прежнего.
Верчу руль, потому что поворотов в частном секторе, как собак нерезанных.
— Сейчас отчеты прорабов проверим, и пройдемся там, где вебкамеры не стоят.
Молчит и сопит. Проницательный однако. Сейчас я и впрямь речь буду толкать.
— Мы с Алисой женимся, и будем жить теперь втроем.
— Я догадался, — ломающимся голосом заявляет несчастье. С трагизмом, будто уже отжил пятидесятилетнюю житуху синяка.
Вздыхаю и стопорю машину перед желтым.
— Алиса кинула меня, считай, ради тебя. Потому что когда мы с ней за брак толковали, тебя еще на горизонте не было. Не совсем понятно потом все пошло, как все устроится.
Он что-то бормочет. Смутно напоминает «потому что урод».
— И это тоже. Потому что уродом я был. Но мы с тобой знаем каково это. Тебе она скидку делает, потому что ты — малявка.
— Сам малявка! Из-за меня Алиса неделями не рыдала!
Армия новоиспеченных сердец внутри трепещет. Реально искала ведь успокоительное, впечатлительная она у меня. Ничего, сейчас все путем будет и она мне больше доверять станет. Ну неужто непонятно было, что люблю я ее, а?
— И ты не хочешь, чтобы рыдала, да? Я тебя усыновлю, потому что я так решил. Взрослеть тебе пора. Для этого придется меня слушаться и попуститься немного.
Ваня прищуривает глаза до такой степени, что их не видно совсем.
— Не буду! И не собираюсь, — гнусаво заявляет он. — И на стройку твою конченную не пойду.
Съезжаю к обочине, торможу. Чья-то испуганная собака тачку обходит.
— Ну давай. Вываливай. Что там накипело. Как тебя бедняжку обидели и какой я мерзкий. У меня кофе еще осталось, попью пока.
Несчастье дверцу демонстративно дергает и ручку едва не выламывает.
После нескольких минут безуспешных попыток, сидит и воздух в легких гоняет на максималках.
— Я никогда ни на что не жалуюсь, — практически взвизгивает он.
Реально кофе допиваю, и думаю, где еще можно по дороге надыбать.
— Типа нет. Но сильно хочешь. И транслируешь постоянно вокруг да около. Типа тебе неповезло. Но тебе повезло, Ваня. Ты живой и здоровый. И самое главное — тебя Алиса нашла. И я.
— А ты… ты здесь причем!
— Притом, что я не собираюсь из тебя человека «нормального» делать, — завожу злобно, но контролируемо. — Я тебя уважаю. Я помогу тебе повзрослеть. И помогу развиваться. И видит Бог. Как бы ты мне не мешал, я это сделаю лучше, чем кто-либо другой. И не потому что я со свалки. И не потому что оказался там второй раз и вылез снова. А потому что у тебя есть шанс счастливым стать. И я, без бэ,
